— Что это? — удивленно спросил Топхауз.
— Родниковая вода, — улыбнулся Феанор. — Хотя я над ней немного поколдовал… Сама собой завязалась неторопливая беседа. После боя, после бессонной ночи, полной не отпускающего напряжения, говорить о делах не хотелось. Сидевший почти напротив Лугарева Логан что-то показывал Хейвуду.
— Как думаешь, во сколько его оценят? — донесся голос Ларри. — Рубин-то наверняка настоящий…
— Откуда это у тебя? — удивленно спросил Элронд, не сводя глаз с массивного золотого перстня с крупным рубином, что держал в руках Ларри.
— А, это? … Так… военный трофей… С покойничка одного снял, — нехотя промямлил Ларри. Элронд и Галадриэль переглянулись.
— Этот перстень носил Митрандир, — сказала Галадриэль. — По-вашему — Гэндальф. Это очень ценная вещь, одна из реликвий нашего народа. Не могу ли я выкупить ее у тебя?
— Неужели ты снял его с пальца Гэндальфа? — вставил Элронд.
— Ну да. Когда мы с Джоном его труп дракону в хайло закинули, — буркнул Логан. — Не пропадать же добру… Элронд вынул из поясной сумки плотно набитый мешочек, развязал его.
— Подставь руки, — сказал он Логану. Ларри послушно протянул сведенные чашечкой руки, и из мешочка хлынул искрящийся поток крупных драгоценных камней. Алмазы, сапфиры, рубины, изумруды полной пригоршней лежали в руках Логана.
— Хватит ли тебе этого? — спросил Элронд.
— Ну… гм… я ж не грабитель… хватит, конечно, — промямлил ошеломленный Логан, уставившись на уютно лежащее у него в руках сокровище. — А они настоящие?
— Конечно, — Элронд придержал мешочек, пока Логан пересыпал камни обратно, затем осторожно принял в свои руки перстень с рубином. На его собственном пальце был очень похожий массивный перстень, но с сапфиром. А на руке Галадриэли сверкал, переливаясь в смешивающихся золотых лучах Солнца и Лауреллина, точно такой же бриллиантовый перстень. Смутная догадка шевельнулась в голове Лугарева.
— Ты прав, — ответил на еще не заданный вопрос Элронд. — Здесь собрались все три Великих эльфийских кольца. Мы думали, что после уничтожения Кольца Всевластия они тоже потеряют силу. Но это оказалось не совсем так. Долгие века они оставались разряженными, но вчера, когда засиял Тэлперион, наши Кольца зарядились вновь и приобрели силу еще большую, чем прежде. Они помогли нам выстоять в этой битве. Но еще сильнее Колец оказался браслет Селестиэль.
На Эзеллохаре собралось множество народу. Все эльдары Валинора и Эрессэа; и здравствующие ныне, и только что вернувшиеся из Залов Мандоса, шли сюда, чтобы поклониться священным Деревьям, а заодно и взглянуть на тех, кто вернул им жизнь и победил предавших их жестоких Богов. Наемники, отдыхающие после веселой ночи, продолжали беседу с сыновьями Феанора.
— Когда эта чушь кончится, — сказал Митчелл Маэдросу, — я тебя к нашим докторам отвезу. Они тебе новую руку приделают. Не ходить же тебе до второго пришествия с этим крюком… Феанор вдруг поднялся навстречу подходящим эльфам.
— Брат! Вот поистине добрая встреча! И племянники мои здесь! Наемники повскакали с мест. Все эльфийские властители, прославленные в войнах Белерианда, стояли сейчас перед ними. Финголфин и Финарфин, братья Феанора, их дети, вернувшиеся из залов Мандоса, наконец-то встретились с отцом, дядей и со своей сестрой Галадриэлью. Величайший королевский клан нолдоров соединился вновь, как в далекие дни Предначальной эпохи.
— Обалдеть можно, — прошептал Лугарев на ухо Митчеллу, — Хоть иди и проси автографы у всех подряд…
— Они сами просили бы автографы у нас, если бы знали, что это такое, — так же шепотом ответил Митчелл, ловя на себе и прочих уважительные взгляды эльфов.
— Как знать, будет ли эта встреча доброй? — прозвучал вдруг среди радостных приветствий мелодичный, но резкий и в то же время печальный голос.
— Кто ты? — удивленно спросил Феанор.
— Это Эльве Синголло, бывший король Дориата, — тихо сказала Галадриэль. — Синдары называли его Элу Тингол. Муж мой, Келеберн, приходится ему родственником.
— Да, бывший… Бывший король, бывший муж, бывший отец… — с горечью проговорил Тингол. — И виной тому созданные тобой Сильмариллы и черная Клятва твоих сыновей, Феанор! Тень легла на лицо Феанора, и Лугарев испугался, как бы гордый эльф не схватился снова за меч. «Только второй междоусобицы нам тут не хватало», — подумал он, решив во что бы то ни стало предотвратить столкновение, даже если для этого придется растаскивать противников.
По знаку Лугарева наемники приготовились вмешаться.
— Все мы здесь бывшие, — неожиданно печально ответил Феанор. — Каждый из нас потерял своих близких. Лишь благодаря этим людям мы встретились снова. Разве не нашел ты своих жену и детей? Я не знал их, а то помог бы тебе. Что до Сильмариллов и клятвы… Я сам пострадал от нее первым, и та же участь постигла моих сыновей.
Восемь тысяч лет провел я в темнице Мандоса. Не в Чертоге Ожидания, а в холодной тюремной камере, в одиночестве. У меня было время подумать обо всем. Сыновья мои расплатились за свои грехи так же сурово, как и я. Род мой, говорят, пресекся в черные дни Второй эпохи… и лишь благодаря Сильмариллам и этим отважным людям мы все встретились сейчас здесь, живые, со спокойной душой и совестью.
Благодаря им вновь светят эльдарам священные Деревья.
— Люди! — перебил его Тингол. — Такой же отважный человек принес мне когда-то твой проклятый Валарами Сильмарилл и отнял у меня мое единственное сокровище, мою Лутиэнь!