— Спустить паруса, — слегка изменившимся голосом скомандовал Ломион. Легкие полотнища серебристого дакрона упали на палубу. «Пляска святого Витта» остановилась. Лугарев вынес на палубу и бросил в воду спасательный плотик. При соприкосновении с водой он автоматически надулся, превратившись в шестиугольную десятиместную палатку. Левин принес инструменты, сделанные на заказ из нержавеющей стали, и вместе с эльфами принялся отрывать от корабля доски, на которых крепились пулеметы. Лугарев запихал в плотик дистиллятор, энергореактор, обе базуки, боеприпасы… Селестиэль проверяла запасы пищи — не осталось ли там чего-нибудь, несвойственного эльфам, например, кетчуп, от которого Лугарев так и не смог отказаться. Наконец, все неэльфийские предметы были погружены в плотик.
Лугарев застегнул молнию купола и оттолкнул оранжевый шатер от борта корабля. Селестиэль выбросила за борт несколько стеклянных банок из-под консервов, в которых кипятили воду, следом за ними в море полетел кипятильник.
— Еще что-нибудь осталось? — спросил Ломион.
— Да вроде нет, — ответил Рингамир, оглядывая палубу.
— Так-так-так, — послышался вдруг откуда-то из-за борта незнакомый глубокий бас. — А я-то думал, кто это бросает мусор мне на голову, да еще с эльфийского корабля? А это, похоже, те самые, что пленили Гортаура, не так ли? И что же привело вас к Черте Благословенного края? Путешественники так и подпрыгнули от неожиданности. Метрах в пяти от корабля из воды высовывалась голова и плечи богатыря, наряженного в кольчугу, отливающую серебром и густо-зеленым. На голове его был шлем, подобный белопенному гребню волны.
— Кто это? — спросил Левин. — Так ведь и до инфаркта недалеко…
— Это Ульмо, Владыка Вод, — ответила Селестиэль, склоняясь в низком поклоне перед Царем моря, и остальные эльфы последовали ее примеру.
Я — Нептун, морское чудо,
Мне подвластна вся вода,
Рапортуйте мне, откуда,
И куда идет «Беда»
— пробормотал Лугарев, поспешно кланяясь в пояс.
— Ульмо всегда был другом эльфов и смертных, — прошептал Ломион.
— Так куда же вы собрались? — спросил Ульмо.
— Мы хотели бы побывать там, — ответил Лугарев, указывая на колеблющуюся стену тумана.
— Гм, — сказал Ульмо, — Мой вам совет, поворачивайте лучше обратно. Я могу пропустить вас, но вы сами потом пожалеете об этом.
— Пожалеем? — удивился Рингамир. — Разве Эрессэа перестал быть домом всех эльдаров? Глядя на Валара, Лугарев как-то даже и не осознал, что говорит с одним из тех, ради кого они затеяли этот поход. Он не думал о том, что вот сейчас настал тот самый момент, которого так ожидали люди и нелюди на сотнях планет Галактической Торговой Ассоциации — момент контакта с Пилигримами, загадочной расой, пронесшей свой крест горя и ненависти по всей Галактике. Он лишь отметил, что Валар находится в благодушном настроении, и решил этим воспользоваться:
— Послушай, Великий Ульмо, — обратился он к Валару, — не по-путному как-то получается, мы здесь, а ты там мокнешь. Прими лучше наш облик, да выбирайся к нам на палубу. Посидим, бражки выпьем, — продолжил он, вытаскивая из рундука ведерный дубовый жбан, — закусим, о делах наших скорбных покалякаем… Эльфы и Левин оцепенели от ужаса, глядя на смену выражений на усатом, благодушном лике Ульмо. Благодушие это сменилось вначале безграничным удивлением, затем гневом, а потом… Валар громко расхохотался.
— Хо-хо-хо! — заржал он. — Впервые встречаю такого нахала! Ну что ж, твое предложение мне по нраву! Путешественники с интересом наблюдали, как их нежданный гость вдруг расплылся завихрившимся облачком, превращаясь в небольшой смерч, в середине которого пульсировало пламя. Этот вихрь выпрыгнул из воды прямо на палубу качнувшегося корабля, и тут же сжался, на глазах приобретая очертания и размеры нормального человека… или эльфа. Все расселись вокруг жбана с медовым напитком эльфов. Селестиэль подала солидные серебряные кружки. Киберноид неслышно появился из каюты и прокрался в тыл Ульмо, явно готовый атаковать по первому сигналу Лугарева. Первое время все сидели молча. Эльфы не решались заговорить первыми в присутствии одного из своих богов, Лугарев и Левин ждали развития событий, а Ульмо просто наслаждался угощением. Лишь залив в себя литра четыре, он окинул их хитрым взглядом и произнес:
— Уж не вы ли сняли с неба Гил-Эстель? Вы, вы, я чувствую… И у Гортаура второй Сильмарилл отобрали тоже вы. И зачем они вам понадобились?
— Мы хотим вернуть жизнь священным Древам, — спокойно ответила Селестиэль.
— Ого! — Ульмо с интересом взглянул на нее. — Ты из племени Феанора, не так ли? Воистину, дух твой подобен пламени не меньше, чем у твоего великого предка…
— Ты правда считаешь его великим? — спросила Селестиэль.
— Великим?… Да… — Ульмо помолчал. — Великим ученым, великим гордецом, великим преступником, и великим глупцом! Но, тем не менее, он все равно остается величайшим из нолдоров! И я рад, что еще остались достойные продолжатели его дела. «Дедушка умер, а дело живет, лучше бы было наоборот», — подумал Лугарев.
— Благое дело вы задумали, — продолжал Ульмо, — Но я думаю, даже если возродятся Деревья, они все равно не исправят положения. Не в них дело! Надо сделать другое — убрать Черту! Дать всем эльдарам Валинора свободу жить, где они захотят.
— А что, там не так уж и хорошо, как мы думаем? — спросил Лугарев.
— Вот приедете, увидите сами, — ответил Ульмо, — Там дела такие.