— На моем «Волшебном Драконе» вы бы расправились с этой сворой за пару минут, — сказал Харрис. — У меня четыре суперлазера стоят.
— И как? — поинтересовался Лугарев.
— «Сайдвиндер Скауты» с двух импульсов разлетаются, — ответил Харрис. — Таргоны — с пяти. Вслед за пилотом наемники и нолдоры поднялись в звездолет. С первого взгляда было ясно, что Харрис влюблен в свою новую машину.
Пройдя по коридору в хвост, он повернул штурвал и открыл перед Лугаревым тяжелую бронированную дверь двигательного отсека. Машинное отделение блестело так, будто его ежедневно драили зубной щеткой.
Лугарев с удовольствием увидел целый ряд генераторов защитного поля, установленных вдоль стен.
— Сильно, — признал он.
— Обычно ставят четыре, — пояснил Харрис. — А я плюнул на расходы и правила и поставил все, что были на складе. Теперь мой «Волшебный дракон» почти неуязвим. Я прыгал с Земли на Максеедсо, и если встречал меньше пяти таргонов, то даже бомбами не пользовался.
— Однако, — сказал Лугарев. — Погоди, как это с Земли на Максеедсо? За один прыжок?
— За два, — пояснил Харрис. — Первый прыжок с подвесными баками — на двадцать пять световых лет, второй — после дозаправки возле звезды уже на Максеедсо. Жалко, что баки срывает при гиперпереходе.
— Сколько же ты таргонов насшибал?
— За эту кампанию — сорок три. Да еще пять у меня раньше было, — ответил Харрис.
— Недурственно, — признал Лугарев. В кабине пилотов его внимание сразу привлек стоящий в правом углу странный ярко — зеленый ящик, явно не вписывающийся в общий светло — серый интерьер звездолета.
— Что это? — спросил он.
— А, это?! — ухмыльнулся Харрис. — Моя главная гордость.
Таргонский компьютер наведения. Из разбитого рейдера подобрал. С его помощью можно запускать и наводить на противника захваченные автоматические истребители таргонов. После уничтожения цели эта штука возвращает их обратно.
— Ну, ни хрена себе! — восхитился Лугарев.
— Это еще не все, — сказал Харрис, наслаждаясь произведенным эффектом. — «Марк. Четыре» может идти в безъинерционном режиме, даже если поблизости кто-то болтается. И еще одна штуковина — поглотитель падающих световых волн. Делает звездолет невидимым в оптическом спектре.
— Про эти штуки я слышал, — сказал Лугарев, — но сам не пользовался. Теперь понятно, почему твоя посудина называется «Волшебный дракон». И сколько такая стоит?
— Двести пятьдесят тысяч крюгеррандов, — ответил Харрис.
— Сто миллионов долларов? — машинально перевел Лугарев. — Он что, твой собственный?
— Если бы, — усмехнулся Харрис.
— Загнать бы его где-нибудь втихомолку, — сказал Лугарев, — поделить денежки и жить припеваючи до конца дней своих.
— У меня уже возникала такая идея, — рассмеялся Харрис, — но я не смог представить, что мне придется с ним расстаться. Наемники и эльфы разместились по каютам. Селестиэль и Феанор получили отдельные апартаменты, остальные распределились по двое.
Харрис проверял все системы звездолета, Лугарев занялся скафандрами и высадочной техникой, Бэнксу и Топхаузу было поручено позаботиться о запасах пищи. Возня продолжалась до вечера с перерывом на обед, устроенный в роскошной кают-компании звездолета. Потолок в ней был изрядно выше, чем в кают-компаниях обычных «Кобр» Mk.3, так как отсек вооружения был разделен и перенесен в крылья; стены отделаны панелями орехового дерева, почему-то слегка обугленными по краям, под потолком висела хрустальная люстра, на стенах — светильники в форме бронзовых канделябров и оригиналы картин известных художников, по углам кают-компании стояли резные деревянные статуи явно неземного происхождения. Мебель тоже была чужого изготовления, из очень дорогого фиолетового дерева с Ордимы; Лугарев вспомнил, что как-то раз, по ходу выполнения основного задания, загнал тридцать тонн такого дерева по 60 крюгов за тонну.
— Откуда такая роскошь, Пат? — спросил Митчелл. — Еще летом у тебя была вполне обычная дешевая посудина…
— Не только Игорь недолюбливает охотников за пиратами, — ответил Харрис, — В сентябре по дороге с Максеедсо я расстрелял один надоедливый «Фер-де-Лэнс». У него оказался неплохой интерьер, как видите, — он обвел рукой обстановку. — Беда этих парней в том, что они становятся слишком самоуверенными и начинают нападать на тех, кто им не по зубам.
Сразу после обеда на связь вышел Голдштейн и попросил Митчелла, Лугарева и Селестиэль подняться на борт «Эйприл Фест». Когда они поднялись по высокому трапу и вошли в тесно заставленный аппаратурой салон воздушного командного пункта, Голдштейн вышел к ним из-за пульта лингвистического терминала.
— У меня плохие новости, ребята, — сообщил он. — Пилигримы рассказали нам не всю правду.
— Это на них похоже, — проворчал Лугарев. — А в чем дело?
— Судя по их словам, планета киберноидов кем-то или чем-то охраняется, — сказал Голдштейн.
— Вполне возможно, — задумчиво произнес Митчелл.
— Странно то, что когда Р8 обнаружил ее, он не заметил никакой охраны, — сказал Лугарев. Голдштейн тут же связался с Р8 и попросил его зайти. Через несколько минут трап застонал под нерасчетной для него тяжестью, «Эйприл Фест» качнулась на амортизаторах, и внутренний модуль Р8 вошел в салон, поприветствовав удивленных операторов небрежным взмахом металлической руки. Киберноид подтвердил слова Лугарева.
— Не было там никакой охраны, — сказал он. — Я спокойно облетел планету раза четыре, приземлился, осмотрел торчавший изо льда звездолет Пилигримов, сделал пробное бурение… Никто мне не мешал.